"Ты что орешь, тебе же не голову отрезали. Самое главное - голова на месте"

Вера и Сергей

«Сколько я слышала в палате историй, когда мужики прямо в больнице бросали жен. Я сидела и думала, что я бы на месте этой тетки перекрестилась и сказала: «Господи, да слава Богу, иди». Наоборот, радость — избавиться от такого мужика». Вера смеется и пытается вспомнить, сколько ей лет. Говорит, что 53, а Сергей спокойно и уверенно говорит, что 52. Склоняясь над калькулятором в телефоне, сходятся на том, что 52.

Вера и Сергей познакомились 15 лет назад в Челябинске. Служебный роман, все произошло очень быстро. Оба инженеры-строители и всегда много работали. Сергей часто ездил в командировки по России, строил электростанции, подстанции, электрические сети, нефтеперерабатывающие и химические заводы. В свободное время ходили в походы, летали на парапланах, путешествовали.

«Но хорошему всегда приходит конец, и в наших отношениях наступил тяжелый кризис, — говорит Сергей. — Примерно в это время Вера прошла обследование. Я изначально знал, что будет именно такой диагноз. Ее маме в свое время сделали двустороннюю мастэктомию».

Когда Вера узнала, что у нее рак груди, ей было 50. «Шишка в груди появилась давно, за пару лет до этого, но я не обращала на нее внимания. Серый все гнал меня к врачу, а я не шла. Последний раз, когда я была в больнице, — 30 лет назад в роддоме. Я считала, что организм может все, он вылечит любую болезнь, если на этом не зацикливаться».

Но в какой-то момент Сергей не выдержал и заставил Веру пройти обследование. У нее был перерыв между проектами, и она нехотя согласилась. Когда он узнал, то был в Москве по работе. Она вышла из больницы и позвонила. Сергей как мог держался и успокаивал, а когда повесил трубку, заплакал.

«Я всегда считал себя сильным мужчиной, но тут я растерялся. Не знал, как вести себя дальше. Я даже в больницу боялся приехать. Было тяжело, но это довольно быстро прошло. Для меня это была своего рода акция спасения. И когда, как мне казалось, я ее поддерживал, ее спасал, я и сам получал удовольствие. Я и сейчас считаю, что все, что я делаю, я делаю больше для себя, чем для нее».

«Когда я ложилась на операцию, предполагалось, что мне удалят опухоль и сразу сделают реконструкцию. Но опухоль оказалась больше, чем ожидал хирург. Когда я очнулась после наркоза и поняла, что груди нет, я, как все тетки, кричала и истерила, что я урод. А Серый приехал в больницу и сказал: «Ты что орешь, тебе же не голову отрезали. Самое главное — голова на месте»».

Вере сделали мастэктомию, затем облучение и начали гормонотерапию. «Слава богу, у меня лечение не было таким жестким, как у других девочек. Химии не было. Но пить гормоны — тоже не сахар. Бывает, ты в хорошем настроении, улыбаешься, а через минуту истерика, потому что ложку не туда положили. Сначала я не понимала, а потом осознала, что веду себя неадекватно. А Серый просто все терпит. Молчит и терпит».

«Я понимал, что все эти капризы и вспышки надо пережить. И еще я каждую секунду старался искать хорошее. Не смотреть, что стакан наполовину пуст, а считать, что он наполовину полон, и по капле добавлять туда, чтобы становился еще чуть полнее. Даже самая плохая ситуация — это способ получить жизненный опыт».

После лечения отношения Сергея и Веры стали крепче. Изменились приоритеты. Работа перестала быть самым главным, особенно для Веры. Она переехала в Москву, чтобы больше не расставаться с мужем, пока он работает. «Никогда в жизни не могла представить, что не буду работать. А теперь я получаю от этого удовольствие».

Какое-то время Вера продолжала переживать по поводу отсутствия груди и думала о реконструкции. Обошла в Москве пластических хирургов, завела в Instagram страницу, куда выкладывала фотографии разных женщин до и после. Но потом передумала. «Я знаю, что многие девочки говорят, мол, а как же секс. А я отвечаю: секс в голове».

Сергей и вовсе против реконструкции. Считает, что лишнее вмешательство в организм только вредит.

— Мне все равно. Я же люблю человека, а не часть тела.

— Серый, ну признайся, ведь хочется иметь жену модель? — шутит Вера.

— Ну, модель, может, и хочется, но этого хватит на один раз. Да и то, может, и на один не хватит. Вера правильно сказала: секс в голове.

«Хочу футбольную команду родить»

Милена и Магомед

«Сначала страшно было, но что делать? Самое худшее уже произошло, — говорит Магомед. — А дальше надо воевать, стремиться к лучшему. Нельзя показывать, что ты отчаялся. Она часто на меня обижается, говоря, что тебе до меня дела нет, в том плане, что я никогда не сяду и не начну унывать. Наоборот, я заставляю бороться. Даже плакать запрещаю, хотя, конечно, плакать надо иногда.

Нас сваха свела. Я долго не решался ни с кем общаться серьезно, и моя тетя переживала, что мне уже 28 лет, а я все один. У нас в Кабардино-Балкарии принято раньше жениться. И познакомила с Миленой. Мы уже девять лет вместе».

У Милены и Магомеда пятилетний сын Нурик. Когда Нурику было два года, у Милены заболела грудь. Сделала УЗИ в Нальчике, пока навещала родных, там сказали, что киста. Милена не поверила и, вернувшись в Москву, решила еще раз сходить к врачу. Снова сказали, что все хорошо, и отпустили. Только когда через полгода начала болеть рука и подмышка, объявили, что третья стадия.

Начали делать химию, и два года назад Милене удалили грудь. Но потом обнаружили метастазы в костях и лимфоузлах, и с тех пор уже третий год каждый месяц Милена проходит химиотерапию. «Врачи говорят, что так теперь на всю жизнь», — говорит с улыбкой Милена.

«Я уже не помню, сколько курсов было, все слилось, уже внимания не обращаем, есть и есть, — говорит Магомед. — Как на работу ходим туда-обратно. Руки не опускаем, просто все время смотрим вперед».

Врачи все время удивляются, насколько сильный у Милены организм. Несколько дней после химии ей плохо, а потом снова чувствует себя нормально. Когда отдыхает от химии, муж возит ее на собрания группы поддержки. Хотя гордо говорит: «Мы сами себе группа поддержки», имея в виду семью и родственников.

Болезнь сильнее сплотила супругов. И еще Милена обрела веру.

— Раньше я не молилась и не ходила в платке, а после диагноза мне приснился сон, как будто Аллах пришел ко мне и сказал, что мне надо молиться пять раз в день как истинной мусульманке. С тех пор я платок не снимаю.

—Он тебе сказал «проси», а не «молись», — поправляет ее Магомед, как будто тоже видел этот сон.

Магомед мечтает родить футбольную команду. «Вратарь у нас уже есть, осталось игроков родить». А еще достроить дом в Нальчике и вернуться жить в родные края. Еще он рад, что Милена не работает и все внимание уделяет ему и Нурику. «Как я всегда мечтал».

«Ты моя батарейка»

Марина и Владимир

«Когда я брил ее налысо, мне плевать было и на ее волосы, и на ее отрезанную грудь, — вспоминает Владимир. — Но ее слезы — это было невыносимо». Марина долго искала идеальный оттенок блонда и потом нашла. А после химии идеальные волосы пучками оставались в руке, сколько возьмешь в пучок, столько и снимешь с головы.

Марина и Владимир познакомились четыре года назад в интернете и через две недели уже жили вместе. Когда путь к настоящей любви долгий, говорят они, то нет смысла растягивать. Они не совпадают только в одном — в политике, а в остальном говорят в унисон.

— Моя жена очень сильный человек.

— Нет, это Вовка сильный.

— Нет, она.

— Нет, он. Я сильная, потому что заряжаюсь от него. Он — моя батарейка.

Полтора года назад, когда Марина начала замечать визуальные изменения в груди, она не пошла к врачу. Боялась услышать слово «рак». Владимир ее уговаривал, а она все откладывала. А потом откладывать стало дальше невозможно — появились внешние язвы, которые не заживали. Когда врач ее увидел, был в ужасе. «Если бы ты пришла не в марте, а в мае, в июне тебя бы уже не было», — говорил он потом.

У Марины была четвертая стадия рака с распадом. «Я сама виновата, что откладывала. Но от Вовы ни разу не услышала ни одного упрека. Он все время твердил, что все будет хорошо, что он это просто знает, и все. И это была как мантра, которая и правда действовала».

«А я просто знал, и все. У меня такое бывает, — говорит Владимир. — Другое дело — наш второй диагноз». Марине сделали химию, затем полную мастэктомию, затем 28 курсов лучевой терапии и еще девять курсов химии. Полгода назад она вышла в ремиссию. А потом на плановом обследовании случился шок.

Врачи сказали, что у Марины либо метастазы в позвоночнике, либо онкология крови. Когда Владимир это услышал, у него больше не было этого четкого «я знаю». Все, что он знал, исчезло. Эйфория от того, что они вытащили Марину с того света, сменилась адом разочарования.

— Володя взял отпуск и ходил со мной по всем врачам. Я была как в астрале, а он буквально вел меня по коридорам, я ничего не соображала.

— Иногда все, что остается, это просто вести свою вторую половину по коридору. Просто быть рядом.

После всех обследований ни один диагноз не подтвердился. Оказалось, что структура костной ткани изменилась после химии, и все.

Сказать, что оба выдохнули — это не сказать ничего. Но даже, когда уверенность его покинула, Владимир продолжал говорить свое «я знаю». «Один бог знает, что у него происходило внутри. Я даже представить не могу. Только вижу, как сильно он поседел. А так — воплощение спокойствия и поддержки. Без него я бы не выкарабкалась».

Владимир каждые пять минут говорит, что он ни при чем, что это Марина сильная, что он ничего особенного не делал, просто был рядом. И еще говорит, что из всех возможных видов лучше всего, если так можно говорить, рак груди: «Грудь взял и отрезал, и как будто ничего не было. А с печенью так не сделаешь».

Помимо мужа, Марине помогала группа поддержки программы «Женское здоровье». Правда, когда она вышла в ремиссию, на время отстранилась от группы — хотелось все забыть. «А потом снова начала ее посещать — чтобы уже на своем примере показывать девочкам, что даже из четверки с распадом можно вылезти и жить счастливо».

А еще Марина говорит, что женщины должны сами поменьше хныкать и жаловаться, и беречь своих мужчин.

— Зачем их беречь, потерпят. Это они должны беречь жен, — вставляет Владимир.

— Вот он весь в этом, — смеется Марина. — Скромный и сильный.

— Нет, это ты сильная.

— Нет, ты.

— Нет, ты.

«Сначала наденьте маску на себя, а потом на ребенка»

Даша и Костя

«Было время, когда она прямо на улице на людей кидалась! Увидит женщину лысую или в платке, подходит и говорит: «У вас онкология? У меня тоже». Люди буквально шарахались от нее, — смеется Костя. — А один раз подошла к женщине, а у той просто оказались редкие волосы, так она сильно обиделась».

Сейчас, говорит Даша, она стала мудрее. Подходит и говорит: «Мне кажется, мы знакомы. Если не ошибаюсь, мы с вами в такой-то палате два года назад вместе лежали?» Так завязывается разговор. С большинством своих подруг и приятельниц Даша именно так и познакомилась.

Группа «своих» очень важна для Даши. «Мы с девочками вместе ходим в кафе, в бассейн, в походы в Столбы — это заповедник под нашим Красноярском. При них я спокойно могу и переодеваться, и какие-то проблемы обсудить».

Даше диагностировали четвертую стадию рака груди пять лет назад. Они с Костей как раз собирались в Египет на Новый год, и за день до этого она узнала. Костя даже сначала не понял, что злокачественная опухоль значит рак. В Египте сделал Даше предложение, но свадьбу пришлось отложить. После операции и всех курсов химии Даша хотела сначала отрастить длинные волосы, чтобы быть красивой на свадебных фотографиях.

Четвертый год Даша в ремиссии, поженились только этой весной. Пока она лечилась, Костя снял для них коттедж под Красноярском, чтобы дышать свежим воздухом и гулять по лесу. Оба считают, что плохая экология, неправильное питание и нездоровый образ жизни и стали причиной онкологии.

«Еще бы, я жила рядом с заводом, работала в банке, там постоянный стресс и усталость. А на выходных отсыпалась и потом шла пить пиво в бар».

Костя уже давно убежденный вегетарианец, а после болезни и Дашу увлек. «Многие, кто лежал вместе с ней в палате, ничего не изменили в своей жизни. Им рак не стал уроком, многие выпивали прямо на больничной койке. Все надеялись, что им дадут волшебную пилюлю, которая их вылечит. А так не бывает». Костя помогал Даше не сдаваться. Никогда не относился к ней как к больной. Никогда не показывал страха.

«Я свой страх перевел в действия. Узнавал, где лучше делать операцию и химию, отвез ее в Томск, выбивал квоты, где-то давал взятки, где-то просто нагло пробивался. А иначе никак. Некоторые сидят и ждут, но это путь в никуда, особенно если счет идет на дни. С нашей системой здравоохранения нельзя просто сидеть и ждать, надо все делать самим».

Для Даши самым худшим из всего лечения была операция: «Поэтому проходить это еще раз и делать реконструкцию груди передумала. Косте тоже все равно».

Когда заболела, Даша перестала работать и больше не собирается. Хочет заниматься общественной деятельностью и помогать другим женщинам. А еще хочет детей, минимум троих. «Правда, врачи не советуют. Говорят, лучше вообще удалить яичники. Но я не хочу. Мне еще год пить эту ужасную гормональную терапию, а потом я все-таки хочу рожать».

Ужасную — потому что влияет на настроение. «Вот только вчера у нас был скандал, — смеется Даша. — А вообще я на Костю всех собак спускаю. А он все терпит. А когда перестает, я отпускаю его путешествовать, чтобы отдохнул от меня и успел соскучиться». Так Костя, увлекшись эзотерикой, ездил в Тибет. Заряжаться энергией. «А как я смогу быть ей опорой, если сам разваливаюсь и истощен? Как говорят в самолете: сначала наденьте маску на себя, а потом на ребенка. Так и я».

Источник